Крупных проблем не бывает. Бывают мелкие личности.
Tы боишься людей. Не знаю, сознаешь ли ты это, но ты не решаешься ни себя преподнести, ни ясно выразить свои желания. Тебе очень трудно противиться чужой воле и решительно высказать несогласие. Короче, ты живешь не своей жизнью, а все время находишься под чьим-то влиянием, пугаясь чужой реакции.
А потому первое задание, которое я тебе дам, будет заключаться в том, чтобы заставить тебя пересилить собственную нерешительность и научиться ясно выражать свои желания и добиваться того, что хочешь.
Затем тебе надо понять, что не стоит стремиться соответствовать чужим представлениям о тебе, подстраиваться под чужие критерии и чужие ценности. Смело заявляй о своем несогласии, даже если это тебе вредит. Короче, перестань ориентироваться на мнение других и научись не обращать на него внимания.
Когда же ты полностью осмыслишь свою самость, то сможешь и понять индивидуальность других, и, если надо, к ней приспособиться. Ты легче станешь общаться, входить в контакт с незнакомыми людьми и создавать атмосферу доверия. Тебя станут принимать те, кто от тебя очень далек. Но для начала тебе надо понять, что именно делает тебя неповторимым, иначе так и будешь тушеваться на фоне других. Я собираюсь научить тебя убеждать, и ты сумеешь добиваться своего. А потом научу дерзать, пробовать, реализовать идеи и осуществлять мечты.
— Но вы, конечно, скажете, что я должен что-то сделать, чтобы понять все это?
— А ты думаешь, что, если продолжишь свою жалкую жизнь, что-то для тебя изменится? Ты же видишь, к чему она привела…
….
— Алан…
— Что?
— Счастливых жертв не бывает. Это ты понимаешь? Не бывает.
…..
— Ладно, согласен, но как сделать, чтобы не скатиться на позицию жертвы? Я ведь не по своей воле там оказался, а бессознательно, и как же теперь оттуда выбраться?
— По-моему, наилучший способ заключается в том, чтобы научиться совсем другим вещам. Если ты каждый раз оказываешься в качестве жертвы, значит у твоего мозга нет большого выбора и он считает это лучшим для тебя. Ho твой мозг быстро выберет новую опцию, если она принесет тебе больше выгоды.
….
— Ты не отдаешь себе в этом отчета, но занимаешь позицию жертвы, когда говоришь «у меня нет шанса», «все пошло не так, как я хотел», «я предпочел бы»… Вот, к примеру, ты описываешь день, в котором действительно что-то не задалось. И какими выражениями ты пользуешься? «Тем хуже», «не повезло», «ну и ладно»… Однако в твоих словах не чувствуется мудрого подхода человека, который относится к ситуации серьезно. Ты говоришь это с сожалением. Мало того что ты сдался, ты еще даешь понять, что это был не твой выбор.
Насколько я понял вчера, тебе нравится, когда тебя считают человеком, старающимся для других, и ты надеешься, что взамен другие оценят твои «жертвы». И потом, ты любишь вызвать к себе жалость и таким образом завоевать симпатии. Между нами, это вранье: все исследования показывают, что наибольшие симпатии привлекают к себе те, кто живет согласно собственному выбору. И все твои стенания производят впечатление только на тебя самого.
— Представь себе, какой станет твоя жизнь, если уже ничто не сможет заставить тебя почувствовать неловкость.
— Блеск, а не жизнь. Но мне до этого далеко.
— Добиться этого можно только одним способом: штурмовать реальность, идти в атаку на предмет твоих страхов, пока они не исчезнут, и не прятаться от них. Любое убежище только усилит неуверенность.
— А как же мне… э… добиться внутренней свободы?
— На это нет ни рецептов, ни способов. Хорошее средство — в течение некоторого времени делать то, чего обычно тщательно избегаешь…
— И когда начинать?
— Тотчас же! Не стоит откладывать на потом то, что может способствовать нашему росту!
Видишь ли, Алан, когда мы стремимся никого не разочаровать, соответствовать чужим ожиданиям или уважать чужие обычаи, это часто приводит к тому, что люди начинают вести себя с нами нагло, будто мы обязаны им подчиняться. И они это воспринимают как норму.
Если ты чувствуешь себя виноватым, уйдя с работы на час раньше, то твой начальник только усугубит чувство вины. И это вовсе не означает, что он плохой человек. У него тоже все происходит бессознательно: он чувствует, что для тебя неприемлемо смыться раньше, потому и задевает тебя. Ты сам провоцируешь его реакцию, понимаешь?
Eсли стремиться избегать в жизни всего, что внушает страх, никогда не поймешь, что большинство страхов мы придумываем себе сами. Единственный способ проверить, что истинно, а что ложно, — выяснить этот вопрос на поле боя. Вот почему иногда полезно схватить себя за руку, даже рискуя сделать себе больно, чтобы испытать на прочность то, что вызывает ужас, пока не появится шанс убедиться, что ужас этот — надуманный.
Алан, — продолжал Дюбре, — ты станешь свободным в тот день, когда тебя перестанет волновать, что о тебе подумают люди.
Tы должен трижды в день вести себя неподобающим образом, не важно в чем, хоть в мелочах. Я добиваюсь, чтобы ты на какое-то время расстался со своим перфекционизмом, пока не поймешь, что ты живой человек, и для тебя от этого ничего не изменится, и твои отношения с другими людьми не пострадают. И вот еще что: по меньшей мере дважды в день ты должен либо отказывать в ответ на просьбы, либо возражать против чужой точки зрения.
Он слегка наклонился ко мне и сказал доверительным тоном: — Когда человек теряет охоту к переменам, он начинает медленно умирать…
В этом и состоит отличие ребенка от взрослого: ребенок жаждет меняться, а взрослый делает все, чтобы уйти от перемен. Eсли человек постоянно чему-то учится и эволюционирует, он не стареет. Тело и разум тесно связаны друг с другом.
Хочешь оставаться всю жизнь молодым — продолжай развиваться, учиться, делать открытия, не застывай ни в привычной обстановке, ни на мысли о том, что ты и так много сделал. Это лишает разум гибкости.
— А как вы, ты и твои коллеги, реагируете на упреки?
— Сопротивляемся, доказываем, что это все неправда и его нападки несправедливы.
— То есть вы пытаетесь оправдываться? — Конечно.
— Никогда нельзя оправдываться, если к тебе кто-то несправедлив, иначе тебе сразу сядут на шею.
— Так-то оно так, но что вы предлагаете взамен?
Он хитро на меня взглянул:
— Подвергнуть его пытке. Он тебя несправедливо отчитывает, а ты подвергни его допросу, засыпь вопросами…
— А конкретнее?..
— Вместо того чтобы оправдываться, назадавай ему кучу вопросов, и пусть оправдывается он!
— Впрочем, — снова начал я, — какова связь между моим мнением, что служащий может хотеть работать лучше, и вашей гипотезой, что мне здесь плохо?
Три секунды молчания.
— Мне кажется, это ясно. Разве нет?
— Нет. А что вы имеете в виду? — спросил я, изо всех сил стараясь принять любезный тон.
— Видите ли, внешние причины не объясняют скверных результатов.
— Но мои… Не оправдывайся. Задавай вопросы. Спокойно… — А у кого скверные результаты? — снова начал я.
На его лице появилось раздражение. Муха уселась на авторучку. Он опять ее согнал и сменил тему разговора.
— Ну хорошо, каковы же ваши соображения
…
— Я не думаю, что от этого сильно повысятся показатели.
— А что вас заставляет так думать?
— Всем известно, что чем меньше нагружаешь работника, тем меньше он делает. Задавай вопросы. Вежливо и мягко…
— Всем известно? А кто эти все? Несколько секунд он искал нужные слова, и глаза его забегали вправо-влево.
— Во всяком случае, я это знаю.
— А откуда вы это знаете?
Муха села ему на нос. Он согнал ее уже не на шутку раздраженным жестом.
— Я знаю, как это бывает!
— А вам уже приходилось экспериментировать?
— Да… то есть нет… Но я и без того знаю!
Чтобы у него не было ни малейшего повода упрекнуть меня в агрессивности, я напустил на себя донельзя простодушный вид: ну просто деревенский дурачок…
— Как же вы можете знать, если… не пытались экспериментировать.
Тот, кто подстраивается под правила, просто не желает думать! Если ты рассуждаешь, будучи вставлен в определенные рамки, ты не найдешь новых решений, только те, что давно всем известны. Надо выйти из рамок!
Обними мир ближнего, и он тебе откроется.
Я убедился, что большинство своих страхов я создавал сам. Действительность порой принимает облик ужасного дракона, который сразу исчезает, стоит только смело посмотреть ему в глаза. Благодаря Игорю я приручил всех своих драконов, и теперь жизнь моя населена ангелами